Великий неуловимый режиссёр запахов

В нашей жизни есть достоверность, которую невозможно подменить ничем. Она не видна и не слышна — мы чувствуем ее только чутьём. Могучая энергия благоухания скрыта в тайных намёках, неуловимых следах и сокровенных воспоминаниях. Аромат действует даже там, где бессильны краски и звуки. Не верь глазам и ушам своим — верь носу своему! Пахнет всё. Цветы и пыль, младенцы и компьютеры, птицы и чашка кофе.

Надо только снова научиться нюхать…

Где я слышал этот запах? Где я слышал его в первый раз? Может быть, это — запах ежевичной поляны в моей родной деревне, где низенькие колкие заросли на склоне холма усеяны разогретыми на солнце сладкими черными ягодами?

Или это запах растущей по дороге на родник шелковицы, которая прикрывает путника своей широкой кроной на самом горячем солнцепеке? Я могу долго гадать, перебирая в памяти красивые, ясные, пахучие картинки из детства, но я знаю, что ни в одной из них не будет этого запаха. Он рядом с ними, за ними прячется, но он не в них — ведь они лишь плоские, хоть и цветные, фотоотпечатки, развешенные некогда сохнуть и давно уже выцветшие в моей памяти.

Великий неуловимый режиссёр запахов Ежевика, шелковица, виноградник на склоне, лепехи коровьего навоза, заросли лесного ореха, речка, бегущая по камням, — предметы и понятия, выскакивая наперебой, предлагают себя, чтобы подменить то единственное, что есть во мне на самом деле — и чего я не могу найти. Хотя иногда запах находит меня сам, в нежданных местах, в случайные мгновения.

Как-то мы повстречались, когда я гостил у друзей на французском хуторе. Радость моя от этой встречи была гораздо сильнее, чем от свидания со старинным приятелем, — так что вечером за ужином, на котором собралась вся округа, я не утерпел и произнес благославляющий тост за эти места, где пахнет так же, как в моей родной деревне.

Не сомневаюсь, что бургундские крестьяне и приезжие горожане-дачники были больше озадачены, чем тронуты, — что за «почвенническая» привязанность к деревенским запахам, будто в мире ничего краше и быть не может? Но я-то знаю, что не в деревне дело и что я слукавил, дабы не озадачить их еще больше. Ведь честнее и точнее было бы сказать: «Здесь я получил прекрасные доказательства своего существования»…

На дегустациях вин меня всегда постигает под конец одно и то же разочарование: оценка эксперта. «Ароматы вишни, смородины, ванили, тона старой кожи, мускусная нотка»… Снова и снова настоящее и неповторимое запихивают в одни и те же ячейки с наклеенными ярлычками. Что ж, там, в Бургундии, тоже росла ежевика, так что я мог бы сделать в картотеке своей памяти расплывчатую пометку «черные ягоды».

Представлять себе, как теплый их сок течет по моим губам, — и, как бы живо себе это ни рисовал, не испытывать даже тени той радости, которую приносит запах. Потому что запах приносит не тени. Не милые тени прошлого, но — абсолютную достоверность; пусть иногда необъяснимую, промелькнувшую за несколько мгновений, но не оставляющую ни малейших сомнений: да, это было, это есть здесь и сейчас.

И эту достоверность не может дать ничто, кроме него. Тем более, что запах — часть моей жизненной необходимости, воздуха.

Я могу жить с закрытыми глазами и заткнутыми ушами, видеть внутренним взором и слышать внутренним слухом, и мысленно находиться в Гималаях, в то время как еду в московском метро. Запах вернет меня к действительности. Резко, навязчиво или одним лишь намеком — в любом случае он сделает это именно так, как надо.

И не оттого, что он любит прозу жизни. Скорее, он любит хорошую прозу и собственно жизнь, от которой мы подчас не прочь спрятаться и которую мы еще чаще не можем собрать из рассеянных фрагментов, ассоциаций и воспоминаний. Сидим, как перед осколками на археологических раскопках, перебирая картинки из своей памяти, и лишь удивленно разводим руками: со мной ли это было, моя ли это жизнь?

Никаких достоверных доказательств в моих ощущениях нет. Так же, как нет их у того, кто вернулся из отпуска домой и вправе усомниться: а не привиделась ли мне вся эта иная жизнь, в которую я, судя по загару, сейчас окунался. С годами багаж событий и эпизодов, которые моментально становятся чужеродными, только накапливается — мы все больше теряем из виду единство собственной жизни.

И лишь запах прошивает ее насквозь, скрепляя, связывая и объясняя, — на неуловимом, но абсолютно достоверном языке. Тогда, когда он этого пожелает сам.

В принципе человек может вызвать в своем воображении практически все: картинку музыку, даже прикосновение. И не просто статичный пейзаж, звуки рояля, прохладу и линии любимого тела, но — увидеть колыхание высокой травы и солнечные блики на воде, потрогать нежный пушок на коже, различить в оркестровом пассаже голоса разных инструментов. Все это можно представить себе с разной степенью отчетливости, в пределе своём доходящей до настоящих галлюцинаций.

Убедительно вообразить себе «срежиссировать» мы не можем только запах. И не потому, что запаху чужды фантазии. Совсем наоборот. Человеческое воображение привыкло манипулировать предметами окружающего мира и своими органами чувств. Но с запахами и обонянием «этот номер не проходит». Более того, это они нами манипулируют. Да так ловко, что мы этого зачастую не подозреваем. Никогда — во вред нам, но очень часто — вопреки нашим намерениям.

Действуя самым надежным и проверенным способом — через наши эмоции. Радуя или удручая, притягивая или отталкивая нас.

В языке есть переносное значение слов «нюх» и «чутье», которое, если «принюхаться», имеет очень даже буквальный смысл. Человек с этим самым нюхом — обладатель незаменимого здравомыслящего слуги, которого не заморочить никакими фантазиями и который выведет из самого затруднительного положения. Пусть даже тем путем, на который никогда не отважится разум.

Правда, здесь же заложена и немалая, пока еще футурологическая, угроза: если люди научатся наверняка манипулировать друг другом с помощью запахов, на человеческой свободе можно будет окончательно поставить крест.

К счастью, до этого пока далеко, и мир, за исключением экспериментальных полигонов общества потребления, пахнет не так, как хотелось бы продавцам и покупателям, — не кофе, клубникой и стодолларовыми купюрами, не прибылью, сексом и релаксацией, — а своими собственными состояниями и настроениями, неповторимыми и повторяющимися, неописуемыми и равными самой жизни.

У североамериканских индейцев было принято носить с собою какой-нибудь пахучий состав — не чтобы душиться, а чтобы запоминать важные события жизни: увязывать событие в этот запах, как в узелок на память. Что ж, орехи, мята или зернышко кофе, пожалуй, сгодились бы и мне для этой достойной практической цели. Но только не запах, с которого я начал этот разговор. И если бы мне предложили флакончик с той неповторимой квинтэссенцией моей жизни, я бы, наверное, отказался.

Невозможно иметь при себе доказательства своего существования. Попав в наши руки, они обесценятся. Точнее, мы начнем ими злоупотреблять. Главные вещи в нашей жизни не должны зависеть от нас.

На то им и дан запах. А нам — обоняние.

Рандомно подобранные статьи:

Памяти Эльдара Рязанова. Ушел из жизни великий режиссер


Методически связанный материал:

  • Великие вегетарианцы

    Любовь не только к одному человечеству, но и ко всему живому… вот высшее проявление этого благородного атрибута нравственно развитого человека -…

  • Великий император парфюмерии

    Жозеф-Мари-Франсуа Спотурно (Joseph-Marie-Francois Spoturno) появился на свет 3 мая 1874 года в городке Ажаччио (Ajaccio), что на Корсике. Великому…

  • Королева ароматов различает сотни запахов

    Оказывается, в России живет девушка, которая с детства могла с закрытыми глазами по запаху определить, что за цветок находится перед ней. У большинства…

  • Парфюмeрия с запахом денег

    Деньги не пахнут, говорили прямолинейные римляне. Еще как пахнут! У большого бизнеса, ворочающего большими деньгами, запах дорогого делового парфюма. Как…

Комментарии закрыты.